Cпустя 12 лет после последнего IPO на Рижской бирже (SAF Tehnika) – в официальном списке появился контрактный производитель электроники Hansa Matrix. Чего стоит ждать – дивидендов около 30% от прибыли? Роста оборота с 13 до 20 миллионов за 3 года? Новой эмиссии? Об этом в интервью NaudasLietas.lv — Илмар Османис, председатель правления и крупнейший акционер (64,83%).

Есть такой стереотип про Hansa Matrix: это контрактное производство – значит, дешевое, – значит, маржа и прибыль маленькие. Но по факту прибыль вполне на уровне SAF Tehnika: в 2015 году при обороте в 13,35 млн евро заработать смогли 1,08 млн. Объясните?

Являемся ли мы контрактным производителем – этот вопрос нам задавали часто. Мы таковым были первые 10 лет работы, начиная с 2001 года. Потом наша стратегия изменилась. Конечно, на заказ мы продолжаем производить. И довольно эффективно. Но в этом бизнесе можно выбирать разные роли. Мы выбрали производство сложного оборудования. И чтобы это делать эффективно, нужно много инвестировать в технологии. Фактически наше предприятие этим и занимается.

К нам приезжал один партнер с Запада, и так и сказал: О, так много дорогого оборудования! Это так, и это не просто самоцель – купить станки подороже. Главное – обеспечить качество процессов. И мы свои процессы построили так, что они очень близки к тому, как работают наши большие коллеги в Норвегии. А это показатель уровня. Есть даже такая шутка: все, к чему прикасаются норвежцы, превращается в золото (смеется).

В итоге, имея все это оборудование и подготовленный человеческий капитал, мы выполняем заказы по рыночной цене, и при этом зарабатываем сравнительно большую маржу. Мы уже давно отказались от заказов примитивной сборки «собери вместе пять готовых деталей», и где можно было бы обойтись без технологий. Это не наш бизнес.

Но это пусть и сложное, но контрактное производство – не свой продукт под своим брендом.

Отчасти, но не только. Да, к нам приходят клиенты, и говорят: у нас есть такой-то продукт, нам нужно его произвести. Но иногда делаем больше, в том числе разрабатываем дизайн продукта, — так называемый OEDM (Original Equipment Design & Manufacture).

Кстати, про дроны airDog говорили, что их вы как раз собираете из уже готовых компонентов, сделанных в Китае.

Нет, это как раз очень сложный в производстве продукт – практически малая авиация, только на уровне хобби. И мы там не просто все производим – мы даже участвовали в разработке процесса индустриализации. Наши инженеры вложили немало труда в этот продукт.

Ваши продажи примерно поровну разделены на три региона – Балтию, Скандинавию и остальной ЕС. Каковы тенденции?

Очень хорошо растет Балтия. Хотя изначально мы рассчитывали только на внешние рынки. Теперь же мы видим, что отрасль производства электроники в Балтии растет, и наше присутствие тут помогает ей развиваться – все можно произвести на месте. Для Европейских и Скандинавских заказчиков это тоже плюс. Наша географическая близость – всего 2 часа самолетом. А, скажем, для далекой Америки мы вряд ли будем выполнять заказы напрямую, – разве что через каких-нибудь европейских грандов, со временем.

В проспекте написано, что за 3 года – к 2018-му – реально нарастить оборот с 13 до 20 млн евро.

Да, таковы наши планы. Это реально: в 2002 году, когда нашим акционером стал фонд BaltCap, наш оборот был около 1 миллиона евро – и за 10 лет мы его увеличили в 10 раз.

Еще лет 9 назад у нас с вами уже было интервью, и тогда ваш план был – довести оборот до 30-50 миллионов евро за 5 лет.

Тогда и сейчас – это разные рынки. Тогда мы покупали компанию в Швеции, надеялись выйти на консолидированный шведский рынок – но никто не знал, что через год рухнет Lehman Brothers, и по всему миру пройдут огромная волна цунами. План у нас был хороший, но не получилось по причине мирового кризиса и его последствий. Если бы мы сделали то же самое на 2 года позже – все было бы прекрасно. Хотя, в итоге мы поняли, что все то же самое можем делать и сами.

Будем ли делать новые M&A (слияния и поглощения) в перспективе – зависит от ситуации. Но мировая практика показывает, что большая часть слияний не дает результата. Вот и у нас не получилось так, как мы хотели. Время было неудачное.

В первом квартале 2016 года рост продаж и прибыли еще актуален?

В середине августа мы опубликуем результаты за первое полугодие, тогда все инвесторы узнают. Пока никаких комментариев не могу сказать, теперь мы публичная компания.

Трейдерам завтра нужно будет решить, покупать ваши акции или нет, а вы не можете сказать, есть рост или нет?

Не могу. В проспекте есть информация (за 2015 год), принимать решения (о покупке акций) нужно на ее основе.

ОК, тогда о дивидендной политике.

Мы планируем платить небольшие дивиденды. Сколько – будет зависеть от ситуации и инвестиционных планов. Тем же пенсионным фондам важны хотя бы небольшие дивиденды. Но главное все же – постоянный прирост стоимости предприятия.

Вам, как главному акционеру, каким видится комфортный уровень «небольших дивидендов».

В среднем такие предприятия обычно платят около 30%. Но если вы планируете большие инвестиции – наверное, дивиденды могут быть меньше. Пока же я повторю, что говорил инвесторам: расценивайте это как долгосрочную инвестицию. Наши планы – это развитие на будущее. И почему мы в итоге пришли на биржу, а не к фондам частного капитала – у них обычно горизонт инвестиций – 3-5 лет, а мы ориентируемся на 7-8.

Говоря о фондах, год назад FlyCap купил долю в Hansa Matrix вдвое дешевле, чем вы предложили биржевым инвесторам.

Ценность предприятия выросла (улыбается).

Что такого случилось за один год с предприятием, что его ценность выросла в 2 раза?

Вот не хотел бы это комментировать: просто была такая цена, и такая инвестиция.

И все же, вы сами видите какие-то кардинальные изменения в бизнесе, которые могли бы это объяснить?

Все же договор с фондом – это индивидуальное соглашение, когда нужно быстро…

Хотите сказать, год назад у вас не было большого выбора?

Нет, просто тогда были другие обстоятельства. Если посмотреть актуальный тогда отчет за 2014 год, там были большие разовые списания в балансе (в связи с продажей активов). И обсуждая тогда цену сделки, мы еще не могли знать, что 2015 год будет супер. Поэтому год назад такая цена вышла.

В долгосрочной перспективе вы намерены снижать свою долю до 25%?

Такая доля у меня была в самом начале. Может, до 25, или 30-40% – пока точную цифру не назову. Но будучи в большинстве, я не чувствую себя комфортно. В этом нет необходимости. Структура акционеров должна стать более сбалансированной.

Почему хотите продать часть своего пакета?

Ранее я делал management buy out – выкупал доли у прежнего партнера, BaltCap. И по той сделке я еще до конца не рассчитался, нужно ее закрыть.

Инвесторы обсуждали в том числе размер кредитных обязательств компании. Например, краткосрочная задолженность – не намного ниже оборотных средств, а это тревожный рубеж.

Думаю, размер наших задолженностей довольно адекватен – и краткосрочной, и долгосрочной. Комфортная зона для банка – займ до трех EBITDA. У нас этот коэффициент колеблется между 2 и 3, то есть нормально. Конечно, для нас самих комфортней было бы сократить этот показатель до коэффициента 2, чтобы платить банкам меньше. Но в прошлом году у нас была серьезная инвестиционная программа, – в целом вложили более 3 миллионов евро.

О том, как вы оценивали предприятие перед IPO. Прибыль на акцию – почти 60 сантимов, и при цене IPO в 6,53 евро за акцию получается, что это 11 годовых прибылей. Как вы пришли к такой цене? Многие известные западные индустриальные бренды котируются дешевле.

Мы исходили из EBITDA c коэффициентом 6 – такова была наша оценка. Фонды частного капитала обычно настроены на коэффициент 5. С другой стороны, тут важен фактор быстро растущего бизнеса – это позволяет говорить о более высокой оценке, по сравнению с уже зрелыми стабильными предприятиями. В итоге мы видим, что есть люди, которые были готовы купить эту инвестиционную идею.

Я правильно понимаю, что по договору, в течение года главные акционеры не могут продавать свои акции?

Да, есть такое ограничение.

С другой стороны, в течение года вы должны продать часть акций, чтобы выполнить требования официального списка биржи о фрифлоте.

Да, что-то придется делать – но тут не должно быть волнений, что в случае продажи акций на бирже их цена упадет. В ходе подготовки к IPO был ряд инвесторов, которые были готовы «войти» в принципе, но не были готовы сделать это в конкретный срок. То есть, у нас есть много возможностей в течение года реализовать пакет акций, скажем, в 25%, в частном порядке, не влияя на цену на бирже. Думаю, мы выберем правильный момент и сделаем это, – таков план.

А эмитировать новые акции планы есть?

Сейчас таких мыслей нет, а будущее покажет. Если у нас будут очень серьезные инвестиции, или другая бизнес-причина делать это.

На пресс-конференции вы сказали, что 2 пенсионных фонда решились инвестировать в ваше IPO, а 5 других – отказались. Они назвали причины, почему?

Аргументов не было. Мне кажется, они просто не хотели пошевелиться (усмешка). Ивар (Бергманис, LHV) уже говорил: фонды что-то говорили про низкую ликвидность на бирже. Но пенсионным фондам на этот счет вообще не стоило бы волноваться, если они совершают инвестиции на долгосрочную перспективу.

Я интереса ради посмотрел, как пенсионные фонды работают в Ирландии. Если упростить, то около 60% они вкладывают в инструменты с фиксированной доходностью, и еще около 40% – в акции. А «кеша» у них – что-то около пол-процента. Потому что им нужна не ликвидность, а прирост капитала. Но держа деньги на депозите, прироста не будет.

А у нас управляющие значительные суммы держат на счетах в банках. Хотя как раз пенсионные фонды должны быть теми, кто не смотрит на биржевой рынок скептически, а поддерживает его развитие – ведь по сути только они могут этот процесс ускорить.