“Мы были разочарованы.” – так председатель правления Latvijas kuģniecība (LSC) Роберт Киркуп говорит о своих чувствах после «акционерки», на которой не было поддержано предложение эмитировать 200 миллионов новых акций. И признается: Vitol (49%) и государство (10%) – голосовали за. Далее чисто арифметически следует вывод: идею «похоронил» итальянский инвестор Джованни Фагиоли. Что дальше? Об этом в интервью NaudasLietas.lv c Робертом Киркупом.
Не рассчитывали на правительство
Для миноритариев LSC (негативный) результат голосования стал сюрпризом. Для вас тоже?
Вы имеете ввиду, знал ли я о таком исходе заранее?
Именно.
Нет, не знал. Согласно правилам, для принятия этого решение нужно было согласие владельцев 75% капитала. Примерно за 6 месяцев до собрания мы пытались идентифицировать, какой процент акционеров вообще придет и проголосует, – а практика в Латвии такова, что это не так просто предугадать. Мы надеялись, что придут владельцы как минимум 85-86% капитала. А далее – вопрос, как они проголосуют.
Да, в итоге я был удивлен тем, как некоторые люди проголосовали. В течение 6 месяцев до собрания мы общались с крупнейшими акционерами по этому вопросу. Беседовали с латвийским правительством, с эстонским фондом Fondo (за ним стоит итальянский инвестор Джованни Фагиоли, – С.П.), с LHV, с финским фондом KYK. В том числе спрашивали, как они собираются проголосовать. Некоторые ответили, другие нет. В итоге мы предполагали, что можем получить от 70 до 80% голосов «за».
Кроме этого, нужно было понять, кто из тех акционеров, которые предварительно высказали свою поддержку, готовы вложить в эмиссию свои деньги. Потому что мы понимали, что привлечь деньги не от своих акционеров, а со стороны, на рынке капитала, – в нынешней ситуации это было бы сложно… Если бы наш сценарий (эмиссии) сработал, через 2-3 года, с возможностью погасить часть долга перед банками, с обновлением флота, позиции компания были бы гораздо более сильными.
В итоге – после голосования – мы были разочарованы… Хотя мы были очень близки к цели – собрали примерно 72% голосов. Сразу проясним: голосование анонимно, и мы не знаем, как голосовало правительство Латвии, — но они нам сказали, что проголосовав «за». Хотя я полагал, что акционер, который вряд ли планирует вкладывать свои средства в новую эмиссию акций – скорее всего он мог бы проголосовать против увеличения капитала. Но, видимо, были другие акционеры, которые нас не поддержали.
Два главных акционера – Ventspils Nafta и г-н Фагиоли…
Ясно, что Ventspils Nafta голосовала «за». Тут мы не были удивлены – мы вместе продвигали эту идею (эмиссии), и без них она никак не могла бы реализоваться. А далее… Чисто арифметически, вы можете подсчитать, что, возможно, мистер Фагиоли нас не поддержал. Но тут я ничего не утверждаю, и вдруг я ошибаюсь… (улыбается).
А что вам говорил г-н Фагиоли до голосования, когда вы с ним общались?
Ну, это были приватные беседы…
Вы надеетесь, что г-н Фагиоли еще изменит свое мнение относительно увеличения капитала?
Вам стоит спросить его лично. Со стороны менеджмента было бы неправильно продолжать настаивать на варианте, если по нему нет нужной поддержки. Решение не было принято, и мы исходим из этого.
Надежда отработать в плюс
Что думаете о перспективах бизнеса LSC в этом году? Пару месяцев назад вы были настроены осторожно.
Мы сохраняем осторожность. Ставки по долгосрочной аренду судов немного снизились. Прошлый год был довольно позитивным по динамике фрахтовых ставок в нашем сегменте шипинга. Но сейчас мы не надеемся, что эта тенденция роста сохранится.
Ситуация со ставками в первом квартале была примерно такой же, как в 2015-м?
В целом – да, и общая ситуация на рынке – тоже. Но детально отчитываться за результаты первого кварталам мы пока не готовы.
У вас 14 судов из 16 сдаются в долгосрочную аренду, со средним сроком 7 месяцев…
Да, обычно у нас только 2 танкера из 16 действуют на спот-рынке. Возможно, в этом году мы переведем на спот еще 2 танкера. У нас есть ощущение, что ставки за долгосрочный чартер слегка снижаются, тогда как уровень фрахтовых ставок на спот-рынке может остаться слегка выше. Возможно, такой баланс окажется более выгодным. Но мы еще не определились. Не исключено, что в итоге мы получим хорошее предложение по чартеру, и остановимся на нем.
Каковы финансовые планы на 2016 год?
Надеемся отработать в небольшой плюс.
Небольшой плюс – от основного бизнеса в шипинге, без учета переоценки активов?
Именно.
Ну, инвесторы LSC к этому уже привыкли – от основного бизнеса идет прибыль, но далее ее съедают списания стоимости активов.
Конечно, у нас есть правила бухучета, независимая оценка флота. То, как мы оцениваем физические активы – суда, или недвижимость, – это не зависит от воли менеджмента.
Про переоценку активов
На конец прошлого года средняя стоимость одного танкера LSC в результате переоценок сократилась до 19-20 млн долларов. Такие на рынке цены?
Это большой вопрос. Если вам нужно продать сразу 16 судов в течение 2 месяцев – возможно, вы не получите за них такую цену. Возможно, вам придется скинуть 20% от текущей оценки. Но, подчеркну, мы не в ситуации продажи. Остается верить, что оценка судов, утвержденная KPMG, – это все же чего-то стоит.
А насчет недвижимости… Если вы захотите продать половину рижского пакета недвижимости LSC за пару месяцев – возможно, придется скинуть даже 50% от нынешней оценочной стоимости. Если же готовы продавать постепенно, ждать, – возможно, получите ту цену, в которую эта недвижимость оценена.
Как долго еще может продлиться уценка активов – это процесс на годы вперед?
Суда стареют с каждым годом. И конечно, они дешевеют параллельно тому, как сокращается остаточный срок их эксплуатации. Это как с машиной – она с каждый годом дешевеет, а не дорожает.
Все же добровольная переоценка стоимости – не то же самое, что амортизация в бухучете. Одно дело, когда в ходе аммортизации вы списываете часть стоимости равными долями каждый год в течение всего срока эксплуатации. И другое – когда идет дополнительная переоценка.
Тут мы зависим от оценки рынка. Мы не контролируем цену наших активов на рынке.
Как идет поиск покупателей на недвижимость LASCO Investments, есть ли к ней интерес?
Нам казалось, что был заинтересованный клиент, но в итоге не срослось. Надеемся, со временем удастся найти покупателей. Многое зависит от общей непростой ситуации на местном рынке недвижимости. За последние 2 года этот рынок стал более «трудным». Но мы ищем варианты на все более широком «поле» – не только в Латвии, но и в Китае, Казахстане, где угодно…
В будущем еще понадобиться снижать стоимость недвижимости LSC в балансе?
Зависит от ситуации на рынке недвижимости. Нужно, чтобы оценка была честной. Но тут мнения могут очень разниться, и у каждого будут свои интерпретации справедливой цены. Некоторые инвесторы, говоря о высотном здании Prese Nams, говорят нам: «да оно ничего не стоит». Наша реакция: «Да ладно, это же смешно!» Хотя, может, прав не я, а они – ведь мы это здание еще не продали.
Думаете, конечный итог года – с учетом всех переоценок активов – будет со знаком минус?
Тут остается надеяться, что после той переоценки, которая была сделана в 2015 году, ситуация стабилизируется. Я надеюсь, что большие списания не будет повторяться год за годом.
Новых судов не будет
Как планируете рефинансировать долги перед банками?
До собрания акционеров мы параллельно работали над двумя сценариями: с увеличением капитала, и без него. Так что мы не прекращали переговоров с банками на предмет рефинансирования долга. Пока я не могу комментировать ход этих переговоров.
Полагаете, если банки перекредитуют LSC, новая процентная ставка по кредиту будет более благоприятной, или менее?
Думаю, она будет очень близка к той, которая была.
И заказов новых судов в таком сценарии не предвидится.
Верно, у нас не будет такой возможности. Сейчас у нас в собственности 16 судов. Плюс к этому, в мае число судов в управлении LSC достигнет 7.
Депозит наличных у компании достигает 52 миллионов долларов. Какие планы по их использованию?
Как известно, большая часть этой суммы – подушка безопасности, которую нам с 2011 года нужно было держать на счету, по условиям соглашения с синдикатом банков, которые финансировали постройку 14 судов. И я надеюсь, что этот вопрос будет предметом переговоров с банками (во время перекредитации). Потому что, с точки зрения менеджмента, это не самый эффективный вариант использования денег. Тут у нас есть есть время: большую сумму долга нам нужно рефинансировать в середине 2017 года.
Чисто теоретический вопрос
Примечание: Разговор ниже – о балансовой, «реальной» и биржевой стоимости акций LSC в случае новой эмиссии – уже как бы потерял актуальность. С другой стороны, никогда не говори никогда: ведь никто не может помешать г-ну Фагиоли через какое-то время передумать.
Во время презентации LSC в марте инвесторы спрашивали о снижении балансовой стоимости одной акции в случае новой эмиссии. Вы тогда по существу не ответили – видимо, не поняли вопрос.
Там был вопрос о снижении ценности компании в результате эмиссии.
Не компании, а одной акции, ее балансовой стоимости.
Потому что число акций стало бы вдвое больше, да?
Именно. Вдвое больше акций, но не вдвое больше капитала. На конец 2015 года балансовая стоимость одной акции VN составляла 71,5 евроцент. В случае эмиссии, с учетом роста числа акций, она бы снизилась до 55,7 центов.
Но если вы посмотрите на общую ценность компании, плюс еще привлеченный новый капитал, – и если вы в этом (в эмиссии) тоже принимаете участие, для вас абсолютно нет разницы…
Для тех, кто участвовал бы – ничего не меняется. Но для тех, кто не участвовал бы – они в проигрыше. Например, я сомневаюсь, что государство, которому принадлежат 10% капитала, приняло бы решение инвестировать в эмиссию акций.
Мы никогда не спрашивали этого у государства. Так что мы не знаем, вложили бы они деньги, или нет. Да и в любом случае, в итоге эта эмиссия не случилась. Теперь это уже теоретический вопрос. И тут стоит отметить, что возможность инвестировать в новую эмиссию была бы у каждого – абсолютно – акционера. Никого нельзя было бы исключить.
Но те, кто по каким-то причинам не участвовал бы – они остались бы в проигрыше.
В каком смысле?
Например, если бы через какое-то время Ventspils Nafta объявил откуп акций LSC – цена откупа, рассчитанная по балансу после эмиссии, была бы ниже.
Я бы все же учел, насколько ценнее были бы акции компании, которая в случае новой эмиссии стала бы гораздо сильнее, с лучшей структурой финансирования, с большей гибкостью в отношениях с банками, с более низкими процентными ставками по кредитам. Думаю, через некоторый период времени компания стала бы гораздо более ценной и эффективной. Думаю, ценность акций в итоге выросла бы.
Почему в случае с эмиссией нельзя было предлагать акции не по 40 центов, а по балансовой цене?
Потому что никто бы не купил по балансовой… Цена акций LSC на бирже не достигала уровня балансовой стоимости многое годы.
Если мы говорим о LSC, капитал которой состоит из 200 миллионов акций, и у которой низкая ликвидность на бирже – тогда рынок не отражает реальную стоимость акций (см. справку).
Думаю, в биржевую цену просто включены риски. Балансовая стоимость – это одно. А цена акций показывает в том числе риск банкротства компании. Да, упомянутая вами ликвидность на рынке – тоже серьезный фактор. Он влияет и на тех, кто хотел бы продать серьезный пакет акций, и на тех, кто хотел бы купить, – в обоих случаях это означало бы серьезный сдвиг в ценах. Тут много нюансов.
Как вам кажется, у Vitol есть интерес к покупке миноритарных долей капитала LSC – например, госпакета в 10%?
Это скорее вопрос к Vitol Group, а не к менеджменту.
Конечно, тут я спрашиваю вас, как человека, знакомого с настроениями акционеров в Vitol.
Vitol уже контролирует более 49% акций LSC. Если они еще увеличат свою долю – столкнутся с обязанностью объявить откуп акций у остальных акционеров, по балансовой цене. По мнению акционеров Vitol, это была бы высокая цена.
Справка
О ценах на бирже и вне ее. Когда в сентябре прошлого года Vitol купил принадлежавшие LNT акции Ventspils Nafta, – стороны сошлись на цене в 1.77 евро за акцию. Тогда как на бирже незадолго до этого они оценивались чуть дороже 1 евро, – и даже по этой цене были мало кому нужны.
