Развивающийся скандал вокруг Olainfarm – появившаяся в СМИ информация о готовившемся (но пока не состоявшемся) назначении экс-министра здравоохранения Гунтиса Белевича в правление OLF. Против такого шага протестует группа миноритарных акционеров предприятия. Что это было? NaudasLietas.lv расспросили члена правления OLF Салвиса Лапиньша.

Расскажите, что это была за история с (не)назначением Белевича.

История началась в позапрошлую пятницу. Я еще был за границей, когда на Pietiek.com появилась первая информация о возможной смене правления Olainfarm – в итоге мне позвонило несколько инвесторов, с вопросами, что там у вас происходит. Но так как я был за рубежом, ничего особо сказать не мог.

Потом появилась дополнительная информация, что г-н Годманис предложил войти в правление г-ну Белевичу. И еще позже вышла статья в Dienas Bizness, уже с более-менее развернутыми цитатами Андреевой и Годманиса на эту тему.

Тут учтем: еще до начала всей этой истории, 13 марта, делегация миноритарных инвесторов встречалась и с Годманисом, и с двумя из трех наследниц, с их адвокатами. Общались часов пять. Говорили очень много о корпоративном управлении, о необходимости сохранения прозрачности. О том, что наследники могут захотеть сами войти в совет Olainfarm, или назначить туда своих представителей, – и по графику в начале июня должно быть акционерное собрание. Мол, давайте выдвигать туда (в совет) кандидатов, поддерживать контакты, потому что – цитата, это на встрече говорилось много раз – мы все в одной лодке, у вас (наследниц) это главный актив, у нас (фондов) – тоже немаловажный актив, и все хотят, чтобы стоимость бизнеса была сохранена. В таких примерно разговорах стороны провели 5 часов.

В итоге все разошлись, и буквально через пару дней появляется информация, что вот есть такая идея – Белевича в правление. Естественно, миноритарные инвесторы звонили мне, чтобы узнать какую-то информацию. Поскольку я им по сути никакой информации дать не мог – на тот момент сам узнал из прессы, – они почувствовали себя некомфортно, и сказали, что будут писать письмо. На тот момент еще не было понятно, будет ли оно публичным, или нет.

Мне на тот момент показалось, что делать письмо публичным – это пахнет уже большим скандалом. Попросил, если возможно, просто передать письмо членам совета OLF. В результате я получил от них письмо в среду утром, и по их просьбе разослал дальше.

На тот момент из публикаций в СМИ было ясно, что это председатель совета Ивар Годманис «двигает» в правление г-на Белевича. Вы отвечаете в том числе за связи с инвесторами. Не логично было позвонить Годманису, и спросить: Ивар Теодорович, а что происходит?

В те дни он мне сказал очень обтекаемо, что еще ничего не решено, но идея такая есть. Ничего более конкретного он не говорил.

То есть, вы тоже не понимаете, что происходит.

Я не понимаю, что произошло. Если Андреева и Годманис об этом говорили журналистам, я понимаю, что наверное у них было некое обсуждение. И тогда получается так: еще 13 марта Годманис встречаются с инвесторами, и обсуждают, как важна прозрачность и четкость, и что до акционерки смены руководства не будет. А потом буквально через пару дней у членов совета, вероятно, произошли некие консультации… не знаю, кто в них участвовал… Но в результате возникает идея Белевича. Которая сама по себе… Если бы ее заранее открыто обсудили на той встрече с инвесторами – тогда, наверное, не было бы таких вопросов. Но за пару дней до этого были «мир-дружба-жвачка», а потом через прессу давать такую информацию… Скажем так: я слышал тон миноритариев – радости и удовольствия там не было.

И что это было? Члены совета сами что-то «мутят», – или это идет с подачи, скажем, наследниц?

Не знаю. Понятно, что есть какой-то автор идеи, инициатор. И понятно, что вряд ли это просто Годманис взял и вдруг придумал, – который все время говорил, что совет и правление нормально справляются. Наверное, были у кого-то такие идеи. Но кто именно говорил, предлагал, продвигал, и особенно – зачем, если до собрания акционеров всего два месяца, и ничем другим, кроме как скандалом, это априори закончиться не могло… Не знаю, чем думал тот человек, который все это инициировал и планировал. Но ничего кроме запаха скандала это не принесло.

Ну, теперь скандал развивается. По-человечески понятна ваша позиция «я не в курсе». Но вам, как отвечающему в том числе за отношения с инвесторами и corporate governance, стоило «пойти и узнать» – раз инвесторы задают вопросы.

Расследование проводить?

Спросить у совета, чего они хотят – чтобы было что ответить инвесторам.

Ответ, который я получил от Годманиса, был тот же, что в прессе: есть разные идеи, пока ничего не понятно. Я информацию сам не придумываю, она у меня либо есть, либо нет. Но согласен, с точки зрения корпоративного управления данная ситуация – это, конечно, позитива не добавляет.

Если в правление OLF назначат Белевича, который сразу после смерти Малыгина стал совладельцем проекта фармзавода в Узбекистане (AS SVC Group), у которого, как он сам говорит, Grindeks и Olainfarm смогут покупать сырье… Как это инвесторам воспринимать?

Тут две темы. Первая – которая катастрофа – это процесс возникновения идеи с назначением, учитывая, что за пару дней до этого все вроде договорились с миноритариями абсолютно о противоположном.

Вторая тема – сам вопрос персоны Белевича. Да, уважаемый человек, опытный, в свое время построил серьезный бизнес. В то же время не надо забывать, что у него есть большой интерес в аптечном бизнесе и в экспорте. То есть там, где у OLF тоже есть большие интересы. Возникает вопрос о конфликте интересов. С другой стороны, человек с таким опытом в совете предприятия – в принципе, неплохая идея, положа руку на сердце. Но вот вес процесс его выдвижения, как оно происходило, – это очень далеко от стандартов хорошего корпоративного управления.

По крайней мере, самые большие претензии со стороны миноритарных акционеров – именно о процедуре выдвижения. В результате вся хорошая атмосфера доверия, возникшая на предыдущей встрече с инвесторами, оказалась умножена на ноль.

Годманис про этот момент «умножения на ноль» совсем не понял, когда вы ему звонили? На его взгляд, все нормально?

Опять таки, я не знаю, кто был инициатором этой идеи – Годманис, наследники, еще кто-то. Просто не могу комментировать.

Есть версия: якобы Савицкис – главный совладелец «узбекского проекта» – влияет на наследниц по вопросам руководства OLF.

Честно, сам уже наслушался таких версий. Но точной информации у меня нет. Все что кажется логичным: вряд ли сам Годманис внезапно так решил.

Надеетесь, до собрания акционеров перемен не будет?

Пойми правильно: мы все понимаем, если владельцы – наследницы – захотят поставить в совет других людей, и если совет, возможно, захочет поставить других людей в правление, – это нормальное корпоративное управление. До тех пор, пока все эти процессы понятны большим и малым акционерам, и все видят в этом какую-то логику – нет вопросов, это их право и обязанность. Спору нет вообще. Но для этого есть процедуры, прописанные и в законе, и в стандартах корпоративного управления.

Согласно процедуре было бы замечательно, если бы такого рода решения имели какой-то мандат от собрания акционеров. И тогда все четко прописано: за сколько дней до собрания выдвигаются кандидаты в совет, и что им можно задать вопросы, каких членов правления он видит, и почему. Нормальный процесс.

Тут мне даже не важно конкретно мое нахождение в должности – понимаю, что я, может, не самый удобный партнер для кого-то. Все нормально, тут вопросов нет. Просто хотелось бы, чтобы та ценность завода, которая была построена за эти годы, через пару тройку подобных скандалов не пропала бы.

Вернемся к «узбекскому проекту», у которого OLF, как заявляется, сможет закупать сырье. Вы в этом видите бизнес-логику, вам не хватает мощностей по химии?

Это сугубо вопрос бизнеса. Только в фармацевтике кроме вопросов цены и качества всегда возникает вопрос контроля за качеством. Мы и сегодня закупаем сырье в десятках стран мира.

Что меня немного смутило в этом контексте – они буквально пару дней назад подписали меморандум о строительстве. То есть, они по сути только договорились что-то построить. После этого будет вся разрешительная часть, проектирование, строительство, запуск, налаживание производства конкретного сырья, валидация, контроль качества. После этого мы сможем оценить, есть ли основания менять то что у нас есть сейчас, – на узбекское. То ли по цене, то ли по качеству.

Потом, если основания есть, нам нужно поменять регистрационные файлы – в фармацевтике ты не можешь сегодня купить у одного, завтра у другого по акции. То есть, при самом оптимистическом сценарии, до поставок дело может дойти лет через пять, – если они будут признаны целесообразными. То есть, в принципе этот вариант не исключен, но пока разговоры о конкретных закупках – ну очень преждевременны.

Не смущает, что этот проект появился в публичном пространстве буквально через пару дней после смерти Малыгина?

Все что я знаю – что посольство Узбекистана в Латвии очень активно продвигает варианты инвестиций в своей стране. Они ранее обращались и к нам, и ко многим другим предпринимателям Латвии.

А в этой крайне бедной стране фармацевтическая отрасль вообще существует? Готовые кадры, опыт?

Конечно, на этот счет есть масса вопросов. Если бы идея была в химическом дублере Olainfarm – думаю, такое производство можно было создать с нуля только при советском режиме: собрать в союзе сборную ученых по химии, обеспечить всех жильем, детсадами, школами, инфраструктурой… В наше время это гораздо сложнее. При этом, когда мы общались с г-ном послом, речь шла о серьезных льготах. Но твои вопросы – тоже актуальны. Поэтому мы в итоге взяли информацию на заметку: если что – в Узбекистане есть варианты. Но не так, что сразу замахали шашкой и побежали строить.

В давних интервью вы не раз отмечали, что ранее из-за кардинальной разницы в уровнях корпоративного управления акции Grindeks по финансовым коэффициентам оценивались инвесторами, если грубо, в 2 раза дешевле акций OLF.

Да.

Нет ощущения, что этот прежний контраст уже не столь ярок?

Есть ощущение. Я с инвесторами и аналитиками общаюсь по сути через день, звонят и пишут довольно регулярно. Конечно, я чувствую изменения. Пусть даже сегодня это не отражается напрямую в цене акций, потому что во время этого инцидента мы опубликовали данные продаж за февраль, очень хорошие. Наверное, это сгладило. Но изменение в отношении я чувствую, безусловно.

Не возникает мыслей, что стоило подумать насчет своего возвращения в OLF после смерти Малыгина? По факту, предприятие декларирует приверженность высоким стандартам корпоративного управления – но вот история с Белевичем не соответствует этим стандартам.

Сейчас я хочу дождаться собрания акционеров. Осталось чуть больше двух месяцев. Думаю, эти два месяца будут ключевыми, когда все станет ясно: те персоналии, которые будут назначены в совет и правление, дадут инвесторам основания для дальнейших прогнозов, чего ожидать от развития завода в будущем. Условно, это как в политике, когда одна страна назначает своего посла в другую страну, этот посол славится тем-то, – и это говорит об отношении к этой стране в будущем. Наверное, чего-то похожего мы можем ожидать и на ближайшем акционерном собрании.

Пока происходит какая-то неясная игра, все в определенной растерянности. Хочется надеяться, что это была ошибка в коммуникациях. На данный момент и мне, и инвесторам непонятно, что это было.